Секко
Не является охраняемым памятником

Отец отправился в Рапла на заработки в мае 1973 года. Мне хотелось отправиться вместе с ним, но я ходил в школу, поэтому присоединился к нему в июне. В целом работа была готова. Оставались еще частично остатки лесов – большинство уже было убрано. Спросил у отца, что это.  Он: «Ну, сам смотри. Абстрактная композиция. Тебе эта конструкция что-то напоминает?» – «Да, фон в учебном здании на улице Ванемуйне тоже посередине шире, а по бокам сужается». – «Именно. В частности, цвета центральной части работы на Ванемуйне здесь есть тоже. На самом деле, я хотел сделать эту работу в технике фрески. Я хотел попробовать сделать фреску хоть раз в жизни. Однако физически это так тяжело, что пришлось отказаться». – «Что такое фреска? И в каком смысле она тяжелая?» – «Фреска – это живопись по сырой штукатурке смешанными на месте пигментами. И хотя эта штукатурка сохнет не так чтоб ужасно быстро, но за день надо успеть сделать картину на свежей штукатурке. По-хорошему позже исправления уже не допускаются. Ну, или допускаются, но тогда это уже больше не настоящая фреска. После этой сердечной болезни [в 1972 году у отца случился инфаркт] у меня больше нет сил так спешить, как это требуется для фрески». После смерти отца я нашел в его студии большое количество пигментов всевозможных оттенков. Думаю, это из того времени.
 – «А как ты делал это СЕЙЧАС? Ну, в какой технике и…» – „Это тоже одна из классических техник, но немного попроще. Это называется секко. Это почти то же самое, но выполняется не по мокрой, а по сухой штукатурке. Большая часть монументальной живописи в Эстонии, скорее всего, секко. Думаю, я закончу на сегодня. Дома я обещал тебе, что сходим в гости к Андресу Эхину и Ли Сеппель, которые живут здесь, в Рапла». – «Далеко отсюда?» – «Точно не знаю, но Рапла довольно маленький, так что не очень далеко».

Многие монументальные произведения, созданные в советское время, были либо полностью уничтожены (например, работа Ильмара Круусамяэ и Пеэтера Аллика в пивном ресторане Humal), либо их контекст настолько изменился, что формально произведение искусства может еще существовать (например, стенная роспись Эльмара Китса в бывшем ресторане Tarvas), однако на самом деле все иначе. Неважно, например, что панно Эльмара Китса и серия картин Ильмара Малина «Листья во времени» (сделана для в каминного зала здания газет Edasi/Postimees в Тарту) находятся в хранилищах Эстонского национального музея, и потому считаются сохраненными. Если пространства с интерьером, где размещалось произведение искусства, больше не существует, то следует говорить об уничтожении искусства (контекстуальном). Работы в Рапла, о которых сейчас идет разговор, все еще существуют, но их состояние не заслуживает похвалы. Потому что в поверхности работы проделаны отверстия (работа ведь находится на оштукатуренной стене), и к стене прикреплен светильник. Обидно, когда произведения, изначально созданные для всеобщего обозрения, находятся в практически закрытом месте. Примерно так можно истолковать то, что в зале Раплаского дорожного управления теперь работает – насколько мне известно – производство гробов или что-то в этом роде.

Jaan Malin